Хорал [litres] - Кент Харуф

– Ты, – проговорила она. – Те чё надо?

– Скажите Расселу выйти сюда, – сказал Гатри.

– С чего бы?

– Хочу с ним поговорить.

– Он не обязан с тобой говорить.

Она держалась толстой рукой за ручку двери.

– Здесь не школа. Ты здесь никто. Чё бы те просто не убраться к чертям?

– Скажите ему выйти. Я хочу с ним поговорить.

– Дорис, – раздался изнутри мужской голос. – Закрой эту чертову дверь. Сквозняк.

– Лучше выйди-ка сюда, – позвала она.

Она даже не повернула головы, когда говорила это. Вместо этого пристально следила за Гатри.

– Выходи, – повторила она.

– Кто там?

– Он.

Послышались шаги, ее муж появился в дверях.

– Чё он хочет?

– Опять за Расселом.

– В чем дело?

– Он не сказал, в чем дело.

Гатри смотрел на пару в обрамлении дверного косяка: высокий и худой Бекман в белой рубашке и черных матовых штанах, с газетной страницей в руке, нависший над толстой коротышкой-женой.

– В чем дело, Гатри?

– Твой сын вчера издевался над моими детьми. Я намерен поговорить с ним об этом.

– Какого черта ты теперь несешь? Сегодня воскресенье, утро. Нельзя оставить его в покое хотя бы в воскресное утро?

– Скажи ему выйти сюда, – настаивал Гатри.

Бекман присмотрелся к Гатри.

– Ладно, ей-богу, – проговорил он. – Посмотрим, в чем тут дело.

Повернулся к жене.

– Сходи за ним.

– Он еще спит.

– Так подними.

– Он не имеет права сюда приходить, – возмутилась она. – Как он смеет?

– По-твоему, я не знаю? Делай, как говорю.

Она ушла, и вскоре Бекман вошел в дом и закрыл дверь. Гатри ждал на крыльце. Он оглянулся на улицу и тротуар, на деревья с набухавшими почками у парковки, на большие дома, тихо и мирно стоявшие через дорогу. Сосед, Фрейзер, вышел в воскресной одежде из своего белого дома, постоял минутку на крыльце, достал сигарету, закурил. Он огляделся, увидел Гатри и кивнул ему, Гатри кивнул в ответ. Вышла миссис Фрейзер, муж указал ей на какую-то клумбу перед домом. Они сошли с крыльца, миссис Фрейзер нагнулась, чтобы рассмотреть всходы. Затем подняла голову, сказала что-то мужу, тот ответил. Они все еще тихонько беседовали, когда Бекман вернулся на крыльцо. Сын, здоровяк, шел за ним, миссис Бекман выкатилась последней. Вдыхая утреннюю прохладу, все они встали на крыльце, ограниченном перилами. Гатри стоял напротив. Мальчик был в джинсах и майке, босиком. Он только проснулся.

– Итак, – начал Бекман, обращаясь к Гатри. – Скажи ему в нашем присутствии, в чем дело. Чё, как ты утверждаешь, стряслось?

Гатри обратился напрямую к мальчику. Его голос звучал напряженно, сдавленно.

– Ты зашел слишком далеко. Теперь ты издеваешься над моими детьми. Ты и этот парень Мёрфи. Прошлой ночью ты вывез их за город и напугал, да к тому же решил, что будет умно снять с них штаны и заставить идти домой пешком. Они еще совсем маленькие. Им всего девять и десять лет. Они ничего тебе не сделали. Они все мне рассказали. Ты просто трус, верно? Если имеешь что-то против меня, приди и поговори об этом со мной. Оставь в покое моих детей.

– В чем дело? – насторожился Бекман. – Чё он говорит? Ты чё-то знаешь об этом?

– Не знаю я, чё он говорит, – ответил парень. – Понятия не имею, какого черта он несет. Опять завирает, как обычно. Я даже не знаю его детишек.

– Еще как знаешь, – сказал Гатри.

Он едва не лишился дара речи. Сам слышал, какой сдавленный у него голос, едва мог им владеть:

– Ты опять врешь. Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Да не знаю я его детей! – вскричал парень. – Не узнал бы, поставь он их сейчас передо мной! Вечно он всех собак на меня вешает. Гоните его отсюда.

– Ах ты мерзавец, – возмутился Гатри. – Снова врешь!

На этом разговор закончился. Гатри подлетел к парню, схватил его за грудки.

– Ах ты жалкий сукин сын! Оставь моих детей в покое!

Гатри толкнул парня к передней стене дома, сцепив кулаки под его подбородком.

– Еще раз тронешь моих детей…

Но Бекман тоже полез в драку. Схватил Гатри за руки.

– Отпусти его! – заорал он. – Отпусти!

– Предупреждаю! – кричал Гатри все еще сдавленным, не своим голосом, лицо в считанных дюймах от лица мальчишки. – Черт бы тебя побрал!

Он тряхнул парня, его голова ударилась о стену дома, глаза вспыхнули тревогой, удивлением и гневом, подбородок приподнялся над кулаком Гатри, голова откинулась; он встал на цыпочки, его руки вцепились Гатри в запястья.

– Отпусти, черт! – орал Бекман.

Его жена била Гатри по спине, драла его куртку ногтями, верещала что-то неразборчивое, даже не слова, просто издавала гневные пронзительные вопли. Бекман все еще цеплялся за руки Гатри, затем прекратил, замахнулся и ударил его в скулу, Гатри завалился на бок, таща парня за собой. Очки у Гатри сломались и свисали с одного уха. Бекман наклонился и снова размахнулся, ударив его над ухом.

Соседи Фрейзеры все видели. Миссис Фрейзер побежала в дом звонить в полицию, ее муж спешил через двор, разделявший два дома.

– Хватит! – кричал он. – Хватит, мужики, прекратите!

Гатри поднялся, оттолкнул мальчика, и Бекман снова обрушился на него, дико размахнувшись, но Гатри поднырнул под его руку и ударил его под кадык, в открытую горловину белой рубашки. Бекман упал на спину, задыхаясь. Его жена заорала и попыталась помочь ему встать, но он ее оттолкнул. Мальчик ринулся на Гатри сбоку, опустив голову, сбил его с ног. Они ударились о перила, и Гатри услышал, как в боку у него что-то щелкнуло, а затем они упали, мальчик поверх него.

Гатри боролся с мальчиком на полу крыльца, а Бекман поднялся, снова подошел, наклонился над сыном, улучил момент и ударил Гатри в лицо. Гатри отпустил парня, и отец с сыном начали бить его вместе, лупили, пока он пытался перекатиться и закрыться. Когда они прекратили, миссис Бекман бросилась вперед и пнула его в спину. Гатри перекатился к ней лицом и, когда она размахнулась, чтобы ударить его снова, поймал ее за ногу, отчего женщина резко села на пол, платье ее задралось до ляжек, и она просто сидела и вопила, пока муж не поднял ее на ноги и не сказал заткнуться. Она пришла в чувство и поправила платье. Гатри поднялся на колени, встал. Его лицо было перепачкано кровью из-за разбитого носа и брови. Нагрудный карман куртки был оторван, болтался, как язык. Гатри пытался отдышаться. Один глаз